BGI и... гномики.

В ноябре над Вроцлавом стелится серое небо, птицы и молодые студентки. Как обычно, город обвил меня очарованием молодости, нервов и тихой ограниченной безопасностью. Это был покой! таким, как я всегда представлял его в мечтах. Ты вроде упакован... но есть пространство для маневра, бешенного движения вперед, к успеху.
- Ты настоящая мечта, символ!

Так хотел сказать я переводчице и давней знакомой Ольге Танашевой. Она уже несколько лет рвала на части окрестные скалы, разметывалась эмоциями по польской реальности. Однажды я прозвал девушку "Семерка-Бэ". Мы никогда с ней не лазили по трассам, лишь изредка обменивались информацией о своих успехах. "Ты там?" "Да, я здесь. А ты?" "У меня лишь 6с". "Ха! Я могу 7б!" - так летели через интернет слова из Бергамо во Вроцлав и обратно.
- Ты стала Вроцлавом, девушка! - хотелось сказать еще.

Однако, со сцены Политехнического института благоразумно рассказывал про альпинизм. Про эмоции - отчаяние и задор, страх и дружбу. Именно об этом меня попросил рассказать для своих студентов профессор пан Богдан Янковский. По осени, когда все берутся за учебу, можно было приглашать на "Встречи с Горами" друзей из магазина "Скальник", от Альпклуба, из ПЗТА... Ровно неделей раньше на этой сцене стоял президент Польской Федерации Альпинизма мой друг Петр Пустельник.

Иногда я думаю, что если человек живет насыщенной энергичной жизнью, то время пролетает совершенно незаметно. Вжжик! и дня, недели, месяца - нет. Зато потом, оглядываясь на ВЕСЬ ГОД, чувствуешь, насколько он выдался полным. Может быть, со всей жизнью получится так же?
- Да, пан Богдан, много работы. Простите, что не мог раньше вырваться.
- Я переживал, что тебе много по дорогам ездить. Опасно. Да и машина сломаться могла.
- Да. Было чувство, что удача могла отвернуться в любой момент.
- А что ты делал в Инсбруке?
- Болтался и болтал в научной конференции, - я улыбнулся коламбуру.

 Пан Богдан был знатоком русского языка, и умел оценить шутки, игры слов. В далеких "шестидесятых" он осваивал альпинистские лезвия Матчинского горного узла. Полностью погруженный в действительность Советской Школы альпинизма, общаясь по-русски со всеми участниками команды. Слушал Высоцкого, пел под гитару Окуджаву. Экспедиции в горы Центральной Азии он вспоминал с критическим романтизмом.
- Да-а... о времена, о нравы! - в холодный ноябрьский вечер Профессор снова ударился в воспоминания. - Мы летели из Москвы в Ош рейсом. И кто-то из россиян-альпинистов стащил ложку в салоне самолета. Стюардесса пошла, доложила старшему пилоту. И вот! когда мы приземлились и стояли у терминала, то дверь не открывалась. Пилот вышел из кабины и скалал: "пока не увижу ложку вот тут на полу в центре, никто из самолета не выйдет".
Бррр! Представив, сколько стоит размещение воздушного судна, соотнеся это со стоимостью ложки, я рассмеялся. Только в Советском Союзе могло произойти что-то подобное.

Я люблю такие вечера в доме пана Богдана. Он варит настоящий кофе, с сыном Кшиштофом накрывают стол со вкусным польским многообразием. Так что отказаться, сославшись на скалолазную диету, нельзя! В этот раз конфликт совести и аппетита удалось разделить - захватил из аэропорта испанку Марию Карделл. Она согласилась выступить на ежегодном собрании Польского Альпийского Клуба в Карпаче... А мне удалось уговорить ее полазить по окрестным скалам. Поэтому, в преддверии зимних холодов нам достался теплый Вроцлав. Кшиштоф "вшестьдесятчетырезуба" улыбался Маше, я счастливо млел под взглядом пана Богдана. Словно котенок с набитым пузом.
- Так что ты делал в Инсбруке?

В середине ноября при Австрийской Альпинистской Ассоциации был организован скромный (на первый взгляд) шабаш некоторых известных высотников мира. Пригласили Хабелера, Димбергера, Синдереллу, Джона Росклея, Вейку Густавсона, Вашего покорного слугу. И других. Кто-то смог приехать, кто-то оказался занят...

Но помимо отмороженных альпинистов "на огонек" подтянулись генетики и фармацевты, химики и физиологи. Причем, не старые, а активно действующие, с огромным опытом. Приветствовал собрание невысокий китаец, с энтузиазмом декларировавший успехи мировой науки. Все было обставлено незаметно и тихо, по принципу "мягкой силы". Однако, меня напрягли несколько слов о толпах сидящих за столами лаборантов... И я - впервые за полгода - задумался о смысле аббревиатуры BGI, который являлся спонсором нашего междусобойчика альпинистов с исследователями.

- Что такое БэйДжиАй? - шепотом спросил я ближайшего генетика.
Тот ткнул в монитор компьютера... Слова Beiging Genetic Institute (Пекинский Институт Генетики) плавали в сине-белой обстановке между иероглифами. Ох уж эта BGI! Я почувствовал мурашки на спине. Словно прикоснулся к спящему дракону.

В Инсбруке мне удалось рассказать о выживании в "зоне смерти", о принципах подготовки, о достижении результата при полной самоотдаче в экстремальных условиях. У нас вежливо взяли анализы крови. И когда я смодовольно и скромно завершил свое десятиминутное выступление, кто-то из ученых спросил:
- То есть ты будешь не против, чтобы тебя клонировали?
Дерзко кивнув, похоже, я подписался под приговором. Так что шутки шутками... пусть на английском или китайском языке. Но! Похоже, реальность фильма "Шестой день" - не за горами.

- Так что если говорить серьезно, пан Профессор, - попытался во Вроцлаве я осмыслить произошедшее, - то думается, что Китай по-прежнему "зрит в корень", и скоро все на свете будет принадлежать потомкам Конфуция.

Утром Кшиштоф взялся проводить меня и сеньориту Карделл по центру Вроцлава. Это оказалось удачей, потому что было только три часа на разграбление ощущений. Кшиштоф показал, где припарковать машину. Провел по мостам сквозь запутанные каналы. Заострил наше внимание на важных древних экспонатах своего города. По пути мне повзло найти горсть монет у забора... Как говорится - мелочь, а приятно. Но если приятно, то это уже не мелочь. Вроцлавские Гномики перебегали дорогу, стирали носки в каналах и лазили по столбам. Давние знакомые привествовали меня, несколько новых Гномов выкатили кружки с тостами за красивое утро. День разгорался. Над южной окраиной проявилась полоса синевы. С намеком на близкое тепло и солнце.

На Центральной площади я достал флейту.
- Смотри, полицейские оштрафуют, - засмеялся Кшиштоф.
- А что? Так плохо играю?
- Нет, нормально. Даже денег можешь заработать! Однако, здесь запрещено без лицензии.
Однако, в этот момент я готов был сыграть даже для полицейских. Жизнь была красивой и приятной В животе по-прежнему чувствовался сытный ужин от пана Богдана. Мария тоже с улыбкой показывала насколько наелась вчера. Поэтому, пробежка по достопримечательностям древнегерманского Бреслау пошла на пользу.

- Я уже семь тысяч километров находил, - поучительно сказал наш проводник.
- С экскурсиями!? - восхитилась Мария.
- Нет, такие мелочи не в счет, - развел я руками, - Он утром на работу, а вечером с работы пешком возвращается.
В этот раз, однако, удалось уговорить Кшиштофа проехать до офиса с нами. Что он и сделал, подчинившись испанскому очарованию. Высадив друга на одной из мощеных улиц, я с благодарностью пожал ладонь... Однако весь уже в своих мыслях - о синеве над южной окраиной Польши.
И ринулся на скалы! В далекую сонную империю по имени Радкув.