Sping's "the living daylights" - 1. Весенние "искры из глаз" - 1.

Крашу я как-то ворота. Первый слой оттарабанил, значит, неделю назад. Но краска "порастянулась", присохла, кое-где прорезались старые виды. Поэтому поздно вечером, упахавшись на скальной тренировке, я бьюсь в трудовом экстазе. Доблестно от недостатка ума, как и подобает бывшему прапорщику. В сумерках второй слой ложится гораздо ровней первого.

Как вдруг из-за поворота выкатывается противное цвиркание мотороллера, и за спиной раздается смех приятеля Альдо:
- Чао! Кого я вижу! Денис, откуда столько талантов?
- Привет, - я сдержанно улыбаюсь. - Силу воли вырабатываю. Где был?

- О!! Я теперь болдерингом занимаюсь. Это такая страсть, - глаза его загораются, так что даже в темноте видно. - Такая страсть! Ничего не сравнится.
- Видел-видел, - киваю я, - присланные фото. Ты со своим кобелем сковородку делишь. Ну, поздравляю с хорошими трассами.

- Да! Там Такое вылез... Такое!
- А у меня забор, ворота... в перерывах между мотаниями из ПОльши в Италию. Как здоровье?

Тут Альдо привычно хватается за разные части своего худосочного тела, и начинает расскатываться в жалобах. В последнее время он что-то захандрил, начал "сыпаться" по собственному выражению.
- Слушай, дружище, - безапелляционно не выдерживаю я его стенания. - Я знаю, отчего на тебя свалились все несчастья.

- Да? - его долговязое лицо выражает смесь недоверия, испуга и надежды. - ЧТО?!?!

- Болдеринг. Вспомни! пока ты нормально лазил по скалам всё было хорошо. А стоило переквалифицироваться на болдеринг, как одни проблемы.
- Зато мотороллер действует! - взрывается он смехом, - гораздо лучше организма. Я поставил новый двигатель, теперь летаю по долине.

"Ну-ну", хмыкаю я вслед, когда Альдо уносится дальше. И наползаю на следующий участок работы. Который мне здоровья тоже явно не добавляет. Над долиной реки Серио темнеет. В южном небе звенят осколки далеких галактик.

На следующий день ворота сверкают свежей серостью на зависть соседям. С пластиковым пакетом под мышкой я отправляюсь в аэропорт Орио. Пара яблок в полете... и вечером я уже в Будапеште. Слушаю креативные рассуждения венгров о вине.
- Наше вино нигде неизвестно потому что эксклюзивное!
- Ммм... это как?! - поворачиваюсь я к Джоэлю. - Не понял. Повтори.
- Оно слишком хорошее, чтобы отправлять его на экспорт, - в хмельном задоре улыбается тот. - Поэтому мы, венгры, выпиваем его здесь, дома.
- А еще у нас есть Палинка, - подхватывает тональность журналист Ласло. - Она, мой Друг... о! Именно ОНА может стать лучшим лекарством для твоего измученного итальянским вином голоса.

Да... начал хрипеть от постоянных разговоров. Связки болели - я всячески исхитрялся производить впечатление заводилы, гуляки и души компании. Но к ночи от бессилия переходил на шёпот. И на глаза наворачивались слезы от боли в горле.

Рядом Юлия гламурно щурится в полумрак бара. И улыбается так, что хочется раствориться в ночных иллюзиях Будапешта. Плескаться в Дунае и музыке Штрауса. Я пока еще помню, что их альпклуб называется Икалэнд (Ikaland). Но до утра еще есть несколько часов. Которые следует прожить так, чтобы не было стыдно.

Поэтому утром я иду к трапу самолета уже с двумя пакетами в руках. От одного соседи морщатся, зато второй вызывает в них чувство глубокого искреннего понимания. Там три бутылки... этих самых Вина, Палинки, и... еще Чего-то местного эксклюзивного из Дьюти-Фри. Да, черт возьми! Самолет отправляется в Россию.